... Прежде, чем думать - и видимо обсуждать с теми товарищами, кто остался бодрствовать - планы по обороне деревни, Терракс все-таки решил поискать относительно безлюдное место и просто постоять в тишине 10 минут. Он прикрыл глаза, оперевшись о частокол, и постарался ни о чем не думать. Но воспоминания о недавнем вечере в Академии пришли непрошенными. Интересно, как там Ора?..
Воспоминания 2
Терракс положил вниз, в полумрак на столешнице, документ, и поставил на угол стола канделябр со свечой, освещявшей бумагу - так, чтобы, не напрягая глаз, ничего прочесть было нельзя. Водрузив затем на дерево и локти, фаррак провел когтями обеих рук по клюву. Нет, нет, так не пойдет. Слишком много света. Он устал от света. Прочь. Аль-Кхари протянул правую руку и задушил пламя на кончике свечи быстрым прикосновением когтей. В комнате воцарился кромешный мрак - свет луны и звезд не мог продраться сквозь задернутые занавески.
Благословенная тьма, пусть и в духоте. Самое близкое подобие сна, на которое можно рассчитывать этой ночью - заснуть по-настоящему он уже не сможет. Но это даст ему расслабиться и подумать. Вдох - и выдох. Вдох - и выдох. Вдох - и выдох...
Его ноги, когти на них поехали по полу, начали увязать в... Нет, это уже не плиты, это... это болото, или громадная грязная колея, оно затягивает его, заставляют будто бесконечно медленно падать навзничь, только вязкость, тягучесть этой мокрой глины мешала упасть... Кресло не держало больше Терракса, спинка куда-то пропала, а сиденье, сиденье было каким-то и твердым, и шатким, и скользким. Он стал щупать правой рукой, пытаясь найти подлокотник и хоть как-то опереться на него, вот он нагнулся ниже, и нащупал... Нет, это набалдашник, но не подлокотник, ниже рукоятка, лезвие... Неважно, взять, вонзить, опереться, не утонуть! С влажным, мерзким чавканьем и хлюпаньем неведомое месиво под ногами заглотило конец меча, Терракс обхватил рукоять второй рукой, и перестал падать. Аль-Кхари огляделся вокруг... Мрак... Хотя вот, здесь, и здесь, и здесь, лезвия, клинки, ещё мечи, и все тянутся, и танцуют, и падают из рук и на чужие руки... Сердце фаррака часто-часто забилось, за несколько мгновений мечи вокруг образовали настоящую бурю, они светились бледно-голубым и бледно-красным цветом, ничего, в прочем, кроме себя не освещая, и превращались то в пятна, то назад в оружие, и вот он чувствует, сейчас на него падет, один, другой или ещё больше... Он попробовал встать, опираясь на свой клинок, и вдруг серебристый свет озарил все вокруг, и месиво внизу, о боги Бездонного Неба, это кровь, это густая кровь, её так много, что она почти не течет и ведет себя как грязь, земля, и он сидел не на кресле, а на...
- КХАААААААААААР!
Громкий крик-карканье заставил Ору вздрогнуть. "Фарраки что ли как ручные птицы, скинула платок с клетки утром и орут от пробуждения?!". Обернувшись от окна, с которого она только что сдернула занавеску, чтобы хоть лунный свет проникал в темную комнату, к столу, за которым сидел фаррак, она, уже вернувшись в прежнее состояние, произнесла:
- Я открыла занавеску... милорд.
В ответ раздалось бормотание - возможно, не на неллайском - и птицелюд провел когтями по собственной голове, видимо, потирая лицо после внезапного пробуждения, сделал быстрый, повелительный жест одной рукой перед собой, и продолжил растираться, взъерошивая при этом темно-серые перья. Ора истолковала жест, как указание встать перед ним, и повиновалась, остановившись по другую сторону стола, лицом к его клюву.
Руки-крылья наконец опустились, и Ора смогла посмотреть в желто-черные орлиные глаза фаррака, и спокойно рассмотреть его - уже не в обстановке арены.
Из одежды по-прежнему выделялся насыщенного цвета индиго, длинный и широкий плащ, который, как она знала по бою, скрывал под собой нагрудник (с выгравированном на нем золотистым диском - надо полагать, символизировавшим солнечный), а также клинки, прикрепленные каким-то хитрым образом к предплечью фаррака. Сейчас, впрочем, из-под плаща длинные руки-крылья высовывались без лезвий. Может и нагрудника на нем тогда нет - было бы логично. Впрочем, какая разница. Даже без предостережений Почтенных, Ора не собиралась противиться судьбе. Бесполезно... Бесполезно...
Аль-Кхари - так, кажется, звали её победителя - поставил когти домиком, совсем как человек, и повел широкими плечами. Честно говоря, Ора не ожидала, что птицелюды так могуче выглядят в живую. Да, её учили, что они сильные воины, но её также учили, что у птиц должны быть легкие и ломкие кости, наполненные воздухом, и несмотря на рисунки в манускриптах, девушка все-таки представляла фарраков гораздо более... щуплыми. Но этот экземпляр выглядит крепким, почти что медведь, и не так чтобы сильно уступал ему в размере. Тяжесть и сила, с которой он навалился на бывшую графиню на арене, тоже намекали на совсем не легкие и ломкие кости. Как фарраки удерживали полет?.. Она не помнила, или учителя ей никогда не объясняли. Интересно, все ли фарраки такие? Кажется, она видела других на трибунах, но не оглядывала подробно - не до того было... Однако пауза явно затягивалась. Почему? Не может прийти в себя после пробуждения? Или что-то ещё? Ора сама устала, ей хотелось скорее лечь спать куда-нибудь, кроме каменной тюремной "перины", поэтому прервала молчание сама.
- Вы звали меня к себе, м-милорд.
- Так и есть. - Аль-Кхари как-то тяжело кивнул головой. Возможно, это признак какой-то неуверенности. На арене он как будто так же тяжело делал свой салют - и там она была готова поклясться, хоть в первый раз в жизни и видела фаррака, что тот испытывает какую-то неуверенность по отношению к тому, как поступить. Но сейчас он продолжил дальше. - Я разглядывал документы, посвещенные моему дару победы... Вам... Тебе. - Быстро произнесенные, с неуверенностью слова. Баритон, совсем немного скрипучий, но не как у человека, а... как у вороны или орла. - Я прочел краткую выписку о твоем роде, его истории и землях, принадлежавшим тебе и твоим родственникам. Прочел, естественно, и документы непосредственно о тебе и твоих деяниях.
Пауза.
- Я должен был проверить, что... кто мне достался, и как с вами... тобой... поступать. Род, вполне уважаемый и богатый, но мало знавший войну. Вы... Ты... Последняя его представительница. За год до предательства болезнь поразила практически всех Ден Истиев, собравшихся в Истоне, только одна выжившая, - уверенным жестом когтей фаррак указал на лицо Оры, видимо, имея в виду несколько небольших, неглубоких оспин, видневшихся на её правой щеке. - Одно из войск кеанолов идет обходным путем через Резер к центру королевства, и идет по вашим землям. Вы пропускаете их, предавая присягу королю и присягая тем самым альтари. Этим список ваших преступлений начинается и заканчивается.
Ора слушала. Она снова на суде? Третий раз, если считать испытание на арене? Сколько можно... Сколько можно за одно действие...
- Я... Хочу только задать вам один вопрос, прежде чем, кхааа, продолжать, - фаррак едва слышно клацнул клювом. Наверное, что-то вроде усмешки, судя по "кхаа" перед этим. "Н-да, читать выражения лица птицелюда будет интересно", - отстраненно подумала про себя девушка.
- Документы лишь дают сухие факты. Они умалчивают о том, почему все произошло так, как оно произошло. Я хочу знать... Я прошу вас, тебя, сказать мне правду. Что именно заставило тебя предать своего короля? Был это страх? Была ли эта жажда дальнейшей власти, надежда на подачку земель и титулов от кеанолов?
"Этого на прошлом суде не спрашивали," - по-прежнему отстраненно, но с некоторым удивлением подумала Ора.
- Я ещё раз подчеркну: я хочу услышать правду. Я уже достаточно долго живу среди неллаев, чтобы распознавать, когда слышу ложь, даже от аристократок, кха-кха.
"А что мне скрывать? У меня ничего больше нет, кроме имени. Даже истории и рода." Отстраненная мысль вдруг прервалась более страстной. "И страшного желания..."
- Жить, - произнесла Ора.
- Что-что? - явно ошарашенно проговорил Аль-Кхари.
- Я хотела жить. Я оставалась последней из рода Ден Истиев. Все мои родственники - мать, отец, братья старший и младший, сестрёнки, дед - погибли, многие, пока я сама лежала в бреду. Когда я вышла из него... Я вышла одна, совсем одна. И я не хотела... И я до сих пор... - девушка шумно сглотнула. - Я хотела выжить. Я не знаю, струсила ли я. Но когда я услышала донесения о кеанолах в Истоне, и когда мое наемное войско пустилось наутек сразу от этой новости, а потом кеанолы сделали мне предложение... Я не думала слишком долго. Так я хотя бы... ненадолго продлила существование славного рода Ден Истиев, - горько закончила Ора.
Терракс сидел, ошарашенный тем, что услышал. Усталость навалилась на него, несмотря на молодость и фарракскую выносливость. Почему он не ожидал такого ответа? Это можно было бы итак понять, предположить из документов, прочесть между строк... Аль-Кхари поднес когти к клюву и медленно, утомленно погладил его.
И что теперь с ней делать?
Её ответ явно был честен. Он конечно приврал, сказав, что точно распознает ложь, но врать так вряд ли кто-то стал бы. И с такой страстью, силой в голосе... Несмотря на ответ, у Терракса не возникло ощущения, что девушка - трусиха. Непохоже, по этой же силе в ответе.
Конечно, ответ был... предававшим аристократические идеалы, по крайней мере в представлении Аль-Кхари. Ничего хорошего в нем не было. Но вдруг фаррак вспомнил кошмар, который только что ему приснился - который прервала его рабыня. Он сам только что боялся - и боится до сих пор - смерти, посреди того кровавого месива. А она пережила всю свою семью почти прямо перед предательством короля. Кто он теперь такой, чтобы осуждать её? Прямой потомок двух великих героев, содрогающийся от дурного сна...
- Я благодарю за честный ответ. И я думаю, что понимаю вас, хотя и не могу одобрять ваш поступок. Все-таки, предательство является одним из страшнейших преступлений. Не даром за него вы по сути лишены свободы - без права на возврат - а ваша семья вычеркнута из истории. А сейчас, оглянувшись назад, вы бы сделали другой выбор? Ваш род все равно прервался. Но реши вы сражаться - сбежав к королю или приняв бой с ополчением, на месте - вы не потеряли бы честь и свободу.
Девушка пожала плечами.
- Наверное, нет. Я все еще хочу жить. Милорд. Пожалуй, я получаю, что заслужила - с общей моральной точки зрения.
Терракс покачал головой.
- Как сам представитель одного из знатнейших кланов своего народа, я не могу поощрять ваш... Твой! Выбор. Ты, быть может, и получаешь, что заслужила, но твой род, имей мы возможность спросить его, наверняка предпочел бы сохранить честь. Но. Со своей стороны я дам обещание... Я постараюсь не подвергать тебя излишней опасности, если ты будешь верно служить мне. На сегодня это практически всё... - Выдохнул Аль-Кхари. - Как и всякой служанке фаррака, тебе подобает начать учить мой язык. Я займусь этим. Что ещё?.. А. Есть вопрос обозначения рабства. Не думаю, что ты сбежишь, но... Я не буду заключать тебя в металл даже частично, как иногда поступают с рабами. Я считаю это... дурным вкусом, пусть ты и не фаррак. - "Кхм, вряд ли девушка понимает, причем здесь видовая принадлежность. Неважно." - Но мы, фарраки, можем даже с гордостью носить шрамы, хотя на них и не растут перья. А поскольку ты говоришь, что честь тебя не заботит, и отвергаешь её... Подойди поближе, Ора, и постарайся особо не дергаться - так будет тебе же лучше. И зажжем на всякий случай свечку, если понадобится прижечь...
Уходила Ора с узорчатым шрамом на левой, не тронутой оспинами, щеке. Девушка перенесла нанесение стоически - возможно, слишком. Глядя ей вслед, Терракс отметил, как метко и хорошо описал её наружность Зул Аль-Кхари всего несколько часов - или уже целую ночь? - назад. Она безусловно обладала эстетической красотой. Фаррак яростно закачал головой и отправился к окну. Видимо, он разгорячился, накрутив себя для нанесения шрама... Угрюмо выглянув наружу, Терракс вперил немигающий взор в розовеющий рассвет. В его лучах - и в полумраке уходящей ночи - его серые перья казались черными, как у дяди...
