Клейт стоял, подпирая собой внутренние стены Гвардейского замка, одна нога на другую, локти в стороны, самая удобная поза, чтобы случайно упасть... и сделать перекат с разворотом. Не ясно правда, зачем, ибо он находился в одном из самых защищенных мест столицы, просто ему было скучно. В корридоре показался партрульный и через три десятка ровных шагов завернул за угол. Ручка двери, находящейся прямо перед Клейтом, поползла вниз, дверь открылась и так же тихо закрылась. Через минуту мимо на высоте человеческого роста пролетела бархатная равевающаяся простыня и скрылась в другом конце корридора. Ещё через десять минут из самокрывающейся двери показалась головка с вьющимися черными волосами. Глаза девочки сверкнули и тут же расстроенно и недовольно сощурились.
- А... Клейт... Видел братьев?
- Обоих, мисс Эмма.
Дверь закрылась. К играм особо талантливых детей госпожи Илаи в Гвардейском замке давно привыкли.
История Клейта по его мнению походила на темную и странную сказку. Он был сиротой и, в отличие от Лизы, не убивал свою мать, так что не мог представить, каково это, и главное, не мог так же страстно и преданно боготворить госпожу Илаю. Лиза до Вторжения жила счастливо, в хорошей семье, она сама рассказывала об этом легко и спокойно. Клейту жилось не сладко, но он не жаловался. Не все деревенские отвернулись от него после кончины всех родственников семьи от заразной болезни. Бабуля Верника дала ему крыщу над головой, матушка Полозаева подкравлимала, поручала дела, давала работу, хмурый охотник Прон брал с собой на зверя. Клейт думал, что восхищается им и что станет охотником. А после пришли аморвиты и убили их всех. Правда это он уже помнил смутно, всё-таки больше девяти лет прошло. Мир менялся. Он не знал, зачем надо было убивать всех, кого он знал по именам, безоружных женщин и дей, всех, кого старался забыть. Он и сам убивал других, чтобы быть полезным в глазах демона и лишь со временем начал понимать, что всё не совсем так, как ему казалось. Клейт слишком много не знал, это стало очевидно, стоило один раз... даже из задних рядов столкнуться с теми, с кем приходилось иметь дело его наставнице и её Лорду. Но то, что Госпожа Илая могла оставить его лежать с ними, но вместо этого дала ему шанс. С тех пор он прошел сквозь огонь и воду, и незаметно для него самого страх и непонимание сменились уважением и восхищением.
История Лизы была проще. В тот момент, когда мать выбрала не её, а брата, смерть заглянула ей в глаза и Лиза сдалась. Она поняла, что в последнюю минуту каждый одинок, потому что наполняется собственной пустотой, готовой разорвать его на части и хорошо, если ты успела заранее сходить в туалет, потому что в эту последнюю минуту ты обделаешься. Она поняла, что предательство, абсурд и отчаяние - зернышко всего существующего, что родная мать оставила её умирать и главное, что мать поступила правильно, потому что иначе грозный демон, который (как её сюда допустили, это ведь несправедливо, неправильно, жестоко, ну почему, почему, почему, как они могли, они же общали защищать нас) убил бы их всех. Это было очевидно по исходящей от этого демона ауре - Лиза не могла бы связать в тот момент такие слова даже в мыслях, настолько её трясло, но от исходящей жадности, кровожадности и зверства, голода и безумия даже воздух в сарае стал липким и мягким на ощупь. А может быть, это всего лишь поднимались кровавые испарения убитых женщин. Мать была права, её не за что было винить - так же как Лиза охотно отдавала брату лишний кусок мяса, чтобы он скорее стал сильным мужчиной, так же, конечно, она должна была отдать ему и свою жизнь. На неё смотрели алые глаза самой неизбежности, не просто убивая, а показыая её собственную смерть, растягивая эту смерть на тысячи смертей, чтобы эти несколько минут она жила одной смертью. Следя за направлением меча, Лиза увидела, как дверь сарая закрылась, скрывая уходящих. Узкая полоска света погасла, мать и брат жили, мать поступила умно, что смогла спасти хотя бы их. Пусть они смогут уйти, сбежать. Во всём виновата этот демон, ах если бы сейчас в них ударил столб света, сжигая всех, даже её, испепеляя, унося от этого ужаса, как было бы хорошо... если бы она могла помолиться, отдать свою душу великому Анкаселаму, если бы она могла... Если бы... Лиза увидела в своих руках нож. И отраженные в его лезвие её собственные глаза. Они горели, как угли.
***
Илая вышла из медитации. Асбтраный мир, виденный ею, был удивительным местом. Почва сумеречного леса, состоящая из костей и крови, деревья состоящие из костей и крови, пруды с осьминогами, огромные следы и заброшенные храмы, обиталища создателей нечестивых путей, арены с безумными бойцами, пожирающими друг друга. Смутный свет в её душе и выращенный ею цветок. И вот снова медитация тайны и снова провал. Однако она наконец-то смогла ощутить в себе биевние истока. Оставался лишь один шаг - создание собственного пути, шаг, на пути которого стояла преграда, по сравнению с которой Картаракс и Лигайес были никем. А она никем в с тепение ничтожества. Что ж, отвратительное настроение не должно отразиться ни на прическе, ни на характере, ни на цвете кожи. Кто-то... после её публичного сообщения о болезни Айни и о найденнном средстве лечения, не сказав ни слова, начал тянуть карету в другую сторону. Восемь лет она убежала Айни, что та поступила правильно, надеясь, что это поможет преодолеть сожаления и при этом кто-то в то же самое время убеждал её в обратном. Илая не знала, какой путь правильнее, но такие вопросы стоило бы обсуждать совместно, а не действовать каждому, как ему вздумается в совершенно разных направлениях.
А кто-то ещё даже распустил обо всем произошедшем слухи, что мучили Айни, не давая забыть казнь. Чем занимается Церебер? У неё просто нет времени создавать собственную секретую службу. Если уж они решили что-то скрыть от Префекта и Дланей, что вызывало у Илаи только холодную ярость и злость, которые она, конечно, деражала на привязи, если уж они решили что-то скрыть... Слишком много в последнее время желающих что-то скрыть.
Она спустилась на этаж ниже. Ученик вытянулся по стойке смирно.
- Гвардеец Клейт для сопровождения Госпожи Префекта...
- Вольно, - она махнула рукой.
Скука в последнее время настолько обняла её в своих пыльных руках, что она почти ничего не замечала, кроме тех часов, когда лилась кровь или росла сила. Но это было давно. Даже этот юноша, интересовавший её из-за переплетения их судеб, даже восторженные глаза Лизы, которой она однажды почти с любовью сказала: "Ты чудовище, за которое этот мир меня не простит". Лиза была польщена и рада. Клейт не понимал, есть ли какое миру дело всего этого, но немного завидовал. Госпожа Илая всё чаще говорила что-то странное. Про Безумие или Счастье. Тренировки с ней, где они вдвоем (что естественно) не могли задеть даже край её платья... и совместные обеды, на которые их приглашали, её резкие перемены в присутсвие детей. Совершенно иное выражение лица.
