ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В заголовке просто картинка, которая нашлась по запросу "Сент-Женевьев" (место главного события). Люди на ней, вроде как, кипешуют (кто-то даже в обморок упал) – так что вроде подходит к ситуации.Как это нередко случается, погода испортилась резко, буквально за одну ночь. Наступившее
поХолодание дало понять птицам, что пора отправляться на зимовку в более благоприятные места, и они, сбиваясь в небольшие стаи, с криками покидали Париж.
Через дрозда (птицы) ранее ссылался на де Гиза, убийство которого существенно снижает шансы города.***
Поздней ночью в залитый лунным светом двор одного из роскошных столичных дворцов въехала карета. Она остановилась не у парадного входа, а у не столь приметного бокового: прибывший, по всей видимости, не желал привлекать лишнего внимания. Едва дверца кареты отворилась и её пассажир ступил на вымощенный камнем двор, как из-за широкого дерева, растущего у ведущей во дворец лестницы, появилась фигура человека с обнажённой шпагой в руке. Стараясь держаться в тени, он тихим, но быстрым шагом направился ко входу, куда шёл и прибывший на карете, навстречу которому уже спешил слуга со свечой в руке. Когда до цели осталось каких-нибудь пять шагов мужчина со шпагой вдруг замер, и, помедлив ещё несколько секунд, вложил шпагу в ножны, и тихо направился в обратном направлении.
Марго прибывает во дворец – где ещё жить принцессе Франции и королеве Наварры? Про дворец в итоге никто не заметил. В описании намеренно отсутствует указание на пол приехавшего, что уже может наводить на мысль о том, что это женщина. К Марго идёт убийца и одновременно слуга со свечой – Агриппа при свете видит, что это его королева и ретируется. Нет даже намёка на нападение, и нет намёков на блок – достаточно очевидно, что это покушение гугенота на Марго.***
Если бы случайный путник заглянул перед самым рассветом в монастырь Святой Женевьевы он мог бы стать свидетелем довольно странной сцены. Две фигуры одетые в серые монашеские рясы появились в главном молитвенном зале откуда-то из подсобных помещений и крадучись направились к исповедальням. Когда они достигли своей цели, один из них прошептал:
– Он наверняка войдёт в эту, – он тронул рукой дверцу центральной исповедальни, – будь у выхода, смотри, чтобы не закрыли да никого вокруг не было. В случае чего – подай мне сигнал. Ну, за дело! – с этими словами он скрылся в исповедальне.
Алансонский и Ла Моль устраивают засаду на де Гиза (на него указывает центральная исповедальня). Приказной тон намекает на собственно использование приказа – защита от НД (И). Примечательно, что в игре по "Графине де Монсоро" здесь же в Сент-Женевьев де Гиз Холод убил Анжуйского/Алансонского. ***
Утром в День всех святых, несмотря на моросящий дождь и
холодный (Холод в засаде! Не ходи туда, Ноунейм!) ветер, на парижских улицах было людно – все добрые католики с самого утра покинули свои жилища и направились на праздничную службу в ближайшие монастыри. По улице Сен-Жак, что вела к монастырю Святой Женевьевы, верхом на коне ехал человек в чёрном плаще.
Как обычно, он прислушивался к разговорам людей, что в большом количестве шли вокруг.
В первой газете точно также описывался Бэм, и там он также прислушивался к разговорам (как обычно!), поэтому я очень удивился, когда тут увидели и Алансонского и Наваррского, и ещё бог знает кого.– Пою я, значит, в испанский час, как ночной Гаспар, серенаду под ее окошком, Болеро-Болеро, моя матушка гусыня, ты моя Шехерезада, и тут на самом лиричном месте какой-то хам мимо проходит и орет на весь двор: "МОРВЕЛЬ ЗАЩИЩАЛ ННМ ВТОРОЙ НОЧЬЮ И ПОТЕРЯЛ ВТОРУЮ ЗАЩИТУ, ВОТ НЕУДАЧНИК!" Ну я ему значит так и так, доставай шпагу, на месте решим…– Давеча опьяненный успехом первого числа явился я вскоре к давно знакомому мне господину из Нанта. Наш разговор был долгим, изредка мы прерывались и распивали по бокалу Мерло. Правда, это был не мой выбор, а выбор собеседника. Не самый удачный. Чем больше мы выпивали, тем меньше понимали друг друга. В конце концов, залив в себя последние капли напитка, я распрощался с достопочтенным господином, подумав напоследок, что даже мэтр Бономе лучше разбирается в винах… Так и сказали Его сиятельство герцог де Гиз, слово в слово, а я как раз прислуживал им за ужином, всё запомнил!– Мерзкие гугеноты это были, не иначе! Кто же ещё может устроить потасовку у самых стен монастыря в канун Дня всех святых?
Гугенот де Муи заблочил гугенота Ла Моля. Разве что случайно туда забрели, да это сколько ж выпить надо…
Указание на то, что потасовка-блок была результатом перевода.Вдруг по толпе прокатился приветственный гул, вызванный появлением кареты в сопровождении конной свиты. Карета подъехала прямо к монастырю, и вышедший из неё человек направился к центральному входу. Люди вокруг творили крестное знамя и воздавали хвалу Господу
(люди приветствуют будущего главу Католической лига де Гиза), однако один из людей при виде такого религиозного единодушия только усмехнулся, скрестив руки на груди. Никто, кажется, не заметил этого, кроме всадника в чёрном плаще
(кто не приветствует главного католика? Гугенот, само собой. А Бэм заметил – Рюга спалил Агриппу-Мессора), который хотел подъехать к наглецу поближе, и уже начал было пробираться сквозь толпу, как вдруг его внимание привлекло какое-то волнение и крики у монастыря:
– Лекаря! Ради всего святого лекаря сюда быстро!
– Окружить монастырь!
– Лекаря!!!
– Да разойдитесь же вы, стадо баранов!
де Гиз зашёл пообщаться с господом через церковных посредников, но так вышло, что отправился рассказать о грехах непосредственно.В это самое время из одной из задних дверей монастыря стремительно выбежал человек, на ходу срывая с себя монашескую рясу. Он остановился, глядя по сторонам словно бы ища кого-то, однако вокруг не было ни души.
Алансонский потерял Ла Моля, который получил от де Муи и не выполнил приказ.– Черт тебя возьми! – воскликнул лже-монах, и побежал дальше.
Стражники, появившиеся на заднем дворе спустя каких-нибудь пару минут, нашли только брошенную на землю рясу с парой монет в кармане.
Голосование
