Узнав об убийстве Южин ощутил совершеннейший упадок сил — он отправился в путешествие, чтобы развлечься, сменить обстановку и таким образом поправить нервы. Если бы он захотел находится рядом с преступниками и убийцами, видит бог, он мог бы остаться в Париже.
В подавленном состоянии Романофф заперся у себя в купе и открыл дверь лишь дважды — впустить стюарда, который приносил еду из вагона-ресторана. От него же он и узнал (не бесплатно, стоит отметить) подробности убийства: двойной удар, аккуратно уложенное тело, записка...
— Иудеи, всегда виноваты иудеи... — пробормотал Южин, но тут же одёрнул себя — скорее всего это была спонтанная ассоциация, вызванная делом Бейлиса, за которым он следил долгое время и которое, в итоге, оказалось полностью сфабрикованным.
Наконец, восстановив душевное равновесие, мужчина решился выйти на станции, чтобы прогуляться на свежем воздухе — замкнутое пространство вагона начало на него давить.
Неожиданное оживление, люди собирающиеся группами, полиция, шепотки: опять убийство! Что же это такое, почему именно сейчас, в поезде, которым путешествует Южин? Эх, был бы здесь Ник, он бы знал что делать — убийства, тайны, всё это будоражило в нём кровь и зажигало огонь в глазах... Хотя, чем судьба не шутит: с неделю тому назад, в Париже, некий неприметный прохожий передал Южину письмо от кузена, в котором тот просил оплатить подателю сего послания некий долг в установленную сумму, а так же сообщал, что собирается в Константинополь. Могло ли так случится, что он имеет отношение к этим смертям? Романофф снова прислушался:
— Это белый оникс.
О, оникс — камень дворца Соломона, опять иудеи... Южин снова одёрнул себя.
Голосование
